Броне сейчас приходится очень тяжело

Есть такое вполне оправданное мнение, что по опыту одного конфликта нельзя судить о качестве и пригодности используемой в нём боевой техники для будущих войн. Однако специальная военная операция на Украине стала примером парадоксальной ситуации, когда тяжёлая броня не может реализовать свой потенциал, но в то же время нуждается в значительных улучшениях. Да, речь о многострадальных танках, защита которых сейчас находится в тяжёлых условиях.

Совсем уже позиции сдал?

Надо сказать, положение со стороны действительно выглядит странно. Основные боевые танки всегда считались универсальной штуковиной, способной решать главные военные задачи в наступлении и обороне. Даже в Договоре об обычных вооружённых силах в Европе от 1990 года трактовка определения «основной танк» вполне чёткая: наземное средство ближнего боя, работающее по принципу «вижу-стреляю» в условиях воздействия большинства огневых и иных средств противника. Или, проще говоря, комплекс вооружения, способный разнести в клочья большинство целей в пределах видимости, и бронирование, выдерживающее удар в ответ.

Но началась специальная военная операция на Украине и танки, кажется, начали сдавать свои позиции. По ним летит всё: разного рода управляемые ракеты, гранаты, дроны фабричного и кустарного производства, под гусеницами рвутся мины, сверху прилетает от артиллерии и так далее. Часто с очень печальными последствиями. В такой ситуации вообще может показаться, что танку на поле боя лучше не появляться – «обратную сторону медали» в виде случаев, когда броня выдерживает попадания, обычно не демонстрируют, а они есть, и их много. Тем не менее картина в целом не очень радужная, тут нельзя не согласиться.
 

Теперь с бронетехникой, в том числе и с танками, стараются осторожничать. Во многом именно поэтому в СВО приняло широкий размах такое явление, как поддержка пехоты танками на большом расстоянии от противника – штурмы, практикующиеся ныне и нашими, и украинскими военными. Когда-то за это активно критиковали попавший в опалу «Вагнер», но по-другому машины сберечь не получается.

Сюда же относится стрельба на дальние дистанции с закрытых позиций – ещё год назад это «новшество» носило ситуационный характер, а теперь стало массовым явлением. Причём поднаторели в этом деле настолько, что с помощью корректировки с беспилотника достигли более-менее приемлемых показателей точности, насколько это позволяет ствол танковой пушки. И это при том, что в танке, кроме бокового уровня, для этого нет абсолютно никаких приспособлений.
 

Всё это не от хорошей жизни, но стоит заметить, что сложившиеся обстоятельства – это совокупность факторов, часть которых с танками не связана.
 

Минимизация потерь – дело общее

Нужно понимать, что танк при всех своих достоинствах в виде мощной брони, высокоимпульсной пушки с могущественными снарядами и прочими делами, хоть и является универсальным боевым средством, но рассматриваться отдельно в таких военных конфликтах не может ни в коем случае.

Танк – это часть армейской системы, в которой важным условием является плотное и эффективное взаимодействие авиации, артиллерии, мотострелковых подразделений, противовоздушной обороны, разведки, средств РЭБ, инженерных войск и всего остального, что в идеале формирует тот самый слаженно работающий муравейник под названием – общевойсковая операция.

Потому защита танка – это ещё и коллективные усилия войск, направленные на активное противодействие разведке и поражение максимально большого количества огневых и иных средств, имеющихся в распоряжении противника. Последнее крайне важно, поскольку именно за счёт этого происходит существенная минимизация потерь. Максимально возможное количество угроз должно быть ликвидировано ещё до того, как условный танк появился в поле видимости. И это не автор придумал.

В ходе специальной военной операции на Украине танки не столкнулись с теми угрозами, которые были неведомы ранее, за исключением, пожалуй, просто несметного количества дронов разных мастей. Однако «летучие гранаты» и всякие прочие «Ланцеты» бьют не только и не столько танки, сколько другую технику и вооружение, начиная от различных броневиков, БТР и БМП, заканчивая артиллерийскими орудиями и т. д. Потому и решать проблему засилья беспилотной авиации придётся комплексно, поскольку это общая головная боль всего, что находится на линии боевого соприкосновения и в непосредственной близости от неё.
 

В остальном – ничего, что кардинально бы меняло исход на поле боя. Никаких обескураживающих новшеств, после столкновения с которыми можно было бы точно сказать: бери шинель, пошли домой.

Зато столкнулись с невозможностью создания тотального перевеса в силах и средствах общевойскового боя в частности, которые сформировали нынешнее позиционное «бодание», помноженное на обилие противотанковых средств.

Полноценная мощная огневая подготовка в принципе из области фантастики – сконцентрировать большой массив артиллерии нельзя как по причине её ограниченного количества, так и «удушения» в виде тотальной контрбатарейной борьбы. Господство в воздухе хоть на какую-то значимую глубину фронта тоже не обеспечено. Чего тогда требовать от танков? Здесь даже компенсировать отсутствие качества предварительной подготовки количеством танков не выйдет – на таком огромном по протяжённости фронте в рамках имеющихся сил это просто невозможно.

В таком положении, когда на участке условного наступления даже четверть огневых средств не подавлена, лететь всё будет не только по танкам, но и по другой технике и подразделениям, участвующим в операции. Тут хоть самый защищённый танк в бой пошли – окончится всё очень предсказуемо. Броня в этих условиях решающую роль не сыграет.

Красноречивым примером может служить «контрнаступ» ВСУ.
 

Те же боевые вертолёты, отстреливающие технику пачками, или мины, на которых подрываются десятки западных бронемашин и танков, стали натуральным убер-оружием, способным остановить наступление. Стали благодаря тому, что у украинцев банально нет ни средств ПВО непосредственного прикрытия, ни вменяемого количества инженерной техники. Умножим это на малые по количеству машин бронегруппы и обозначенные выше факторы – получим закономерный итог.
 

И нет, автор наши победы не принижает, просто это ярчайшее доказательство того, что какими бы крутыми танки и прочая техника ни казались, их всё равно превратят в горелые консервные банки, если нет сил для массированного удара и нечем поддержать и обеспечить продвижение.
 

Защиту улучшать тоже надо

Минимизация потерь путём огневой подготовки и обеспечения продвижения войск – дело первостепенное, но не нужно забывать, что броня танка является одним из тех компонентов, который гарантирует его боевую эффективность. И тут есть над чем задуматься, поскольку специальная военная операция на Украине лишний раз доказала, что по танкам попадания разного рода боеприпасов приходятся не только в наиболее защищённый лоб, но и в другие проекции, причём в большинстве случаев.
 

Суть такова, что в мировом танкостроении уже многие десятки лет господствует принцип дифференцированного бронирования. Заключается он в том, что наиболее мощный массив брони традиционно располагается в лобовых частях корпуса и башни танка, как наиболее подверженных обстрелу проекциях. Тогда как борта, корма, крыша и днище соответственно удостаиваются многократно меньшими толщинами. Здесь в целом нет разницы – «Абрамс» это, «Леопард 2» или Т-90М.

Эта конструктивная особенность танков во многом формирует тактику действий танковых экипажей, но от прилёта какого-нибудь высокоточного боеприпаса в крышу или ракеты в борт из ПТРК, скрытого где-нибудь в здании или кустах, это не спасёт.
 

В связи с этим возникает соблазн вновь обратить внимание на концепцию танков с равнопрочным бронированием, которые будут защищены одинаково со всех сторон. Тем не менее затея полностью оторвана от реальности и реализована на практике быть не может.

Мешают этому как условно (именно условно) решаемые проблемы огромной массы танка, значительно увеличившихся габаритов машины и связанных с этим сложностей с транспортировкой, силовых установок, общей конструкции и ходовой части в особенности, полной замены парка вспомогательной техники (БРЭМ, мостоукладчики, танковозы и т. д.) и прочее. Так и фактически нерешаемые в виде крайне малого запаса по модернизации брони, совершенствование которой каждый раз будет приводить к значительному росту массы и габаритов танка – замкнутый круг, из которого нельзя будет вырваться.

В этом плане взывать к броне вообще нет никакого смысла – дифференциация в той или иной степени останется навсегда. Поэтому одним из главных направлений повышения всеракурсной защищённости танка является активное (реактивное) противодействие боеприпасам и средствами наведения.

Сюда прежде всего входят комплексы динамической защиты (ДЗ). В первую очередь потому, что по ним есть хоть какие-то подвижки, если говорить про наш ВПК. До специальной военной операции на Украине мы могли наблюдать совершенно нелепые варианты установки ДЗ на многих танках, которые в целом были следствием ещё советского формализма в стиле «в курсовых углах держит и ладно».

Но теперь ситуация стала меняться: взрывными элементами покрывается большинство ослабленных зон, включая даже надгусеничные полки, маску пушки и корму корпуса и башни машин. Как говорится, опыт заставил крутиться и искать решения. Конечно, не без больших огрехов, глядя на которые можно только задать вопрос, кто и зачем это придумал. Однако начало уже положено – дело только за последующей доработкой и качественным перекрытием большей площади брони танка.
 

Круговое перекрытие танка динамической защитой, ставшее следствием опыта СВО

Пару слов нужно сказать и об активной защите (КАЗ). Это вообще больная тема, при упоминании которой у отечественного читателя зачастую появляется чувство глубокой досады из-за того, что КАЗ до сих пор нет ни на одном серийном российском танке.

Да, в этом плане есть большие проблемы, которые, если отбросить финансовый и технологический вопросы, связаны с эксплуатационной (в том числе в бою) надёжностью, опасностью для окружающей пехоты и легкобронированной техники, энергопотреблением и обучением экипажей для работы с оборудованием. Собственно говоря, именно поэтому не только у нас, но и в других вполне передовых странах мира, к активной защите, работающей по принципу уничтожения подлетающих к танку боеприпасов, относятся с некоторой долей скепсиса.
 

«Восьмидесятка» с комплексом активной защиты «Арена»

Но плюсы наличия КАЗ на танке в принципе неоспоримы. Даже не самая идеальная по характеристикам «Арена» способна кратно снизить вероятность поражения танка и потери машин в целом. Не говоря о более совершенном «Дрозде-2», который после доработок получил название «Афганит» и прописался в опытном порядке на «Армате» и других новых образцах бронетехники и бронекатерах. Так что да, дорого, тяжело в производстве, но уже в обозримом будущем без изделия подобного типа на танке вряд ли можно будет обойтись.

Ну и, наконец, не стоит забывать о маскировке. У нас, как в СМИ, так и в профильных изданиях, на эту немаловажную деталь внимания особо не обращают – всем только активную и динамическую защиту подавай.

Тем временем системы постановки аэрозольных завес, работающих как в спарке с датчиками обнаружения лазерного облучения («Штора» на танках Т-90), так и комплексами детектирования ультрафиолетового излучения от двигателей ракет, реализованных на «Армате»; ставшие притчей во языцех «Накидки» для Т-90М, а также некоторые мероприятия по снижению заметности конструкционного характера по типу снижения заметности выхлопа и прочего, в совокупности дают вполне ощутимые результаты.
 

Т-90М с комплексом «Накидка» в зоне специальной военной операции

Пусковые установки аэрозольных боеприпасов и датчики УФ-излучения на Т-14 «Армата»

И в первую очередь это касается высокоточных средств: ракет с головками самонаведения, в числе которых «Джавелины» и более грозные авиационные штуковины, корректируемые снаряды, самонаводящиеся суббоеприпасы кассетных снарядов и умных мин.

Тут резюмировать можно только расчётами от НИИ Стали, которые при полной реализации маскировочных мер дают следующее:

• вероятность поражения самонаводящимися суббоеприпасами с радиометрическими датчиками снижается с 85 % до 20 %, а с тепловыми – с 80–70 % до 4–1 %;

• потери от ударов авиации, в зависимости от находящегося на борту вооружения, снижаются на 50–70 %;

• потери от разведывательно-ударных комплексов падают на 70–80 %;

• потери в бою условной танковой дивизии снижаются на 80 %.

Все эти штуковины, включая динамическую и активную защиту, а также средства снижения заметности когда-то всё-таки придётся «присоседить» на танках в том или ином исполнении. Просто потому, что броня в своей нынешней реализации не сможет полноценно противостоять всем угрозам на поле боя – она это уже ярко демонстрирует на примере СВО. В ином случае о полноценной боеспособности танков в будущем не может быть и речи.

Эдуард Перов