Москвичей, как известно, испортил квартирный вопрос.

Сколько мне ни доказывай, что для наших рекрутируемых первичнее чувство долга, а потом уже размер денежного вознагражления, - я буду пребывать в уверенности, что львиная доля контрактников только ради высоких соображений на фронт бы не отправилась. Денежный вопрос портит дух происходящего, - это закономерно и неизбежно. Нам неловко об этом говорить, но из песни слов не выбросишь. Причём, это даже не упрёк - просто констатация факта. 

В четырнадцатом каждому добровольцу мы говорили: здесь зарплату не платят. Но мы всё же старались находить деньги и выплачивать матпомощь в том размере, в каком позволял наш месячный фонд. Потом людей стало много, а денег не прибавилось, но на выручку пришло государство, которое начало уже выделять какие-то средства на ополчение. Правда, на четыре тысячи моих бойцов штатов в создаваемом Корпусе нашлось всего две двести, и это заставило нас маневрировать: мы объяснили всем, что будем суммировать бюджетные и небюджетные деньги, и делить их поровну на четыре тысячи, включая тех, кто в штат не вошёл. Мы сказали: вы вместе в одних окопах выполняете одни задачи и одинаково рискуете - и штатные, и нештатные, - поэтому с вошедших в штат мы будем снимать часть суммы, добавлять к ней из фонда, - и все получат поровну.  Так и сделали, а после первой же зарплаты в военную прокуратуру поступило тридцать восемь жалоб на то, что расписывались в ведомости за одну сумму, а на руки получили другую. 

Я ничего нового не увидел - просто в очередной раз убедился, что природа человека трудно поддаётся "реформированию", - даже в особые моменты. Но все-таки есть разница: мобилизовать, а потом вознаградить, или приманить деньгами, а потом пытаться мобилизовать в человеке готовность рисковать собой . С другой стороны - мы по факту получили профессиональную армию, которую, правда, ещё предстоит сделать профессиональной.