Неизящное выживание

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ (РАНХиГС) опубликовала обзор текущей экономической ситуации, в котором говорится, что в условиях депрессии бедное население выживает по старинке.

“Наиболее распространенной стратегией улучшения своего материального положения для населения стало производство продукции в личном подсобном хозяйстве: весной 2017 года этим занималась почти треть респондентов (32%) (весной 2014 года лишь 20%)”, из чего исследователями (РАНХиГС) делается вывод: “В поведении граждан преобладают в основном архаичные формы улучшения своего материального положения, распространенные еще в ходе кризиса “выживания” в 1990-х годах, а не активные инновационные практики”.

Претензия странная.

При падении реальных доходов как минимум на 20% (причем у беднейших слоев населения они и до кризиса были невысокими) речь идет именно о выживании, а оно никогда не бывает особенно изящным и тем более инновационным – не до жиру, быть бы живу. Как раз во времена народных бедствий повседневная жизнь архаизируется

Клумбы вокруг Медного всадника, засаженные в 1942 г. капустой и картофелем, – конечно же, крайняя архаика. Но – есть хочется. Равно как “6 соток”, т. е. пригородные делянки, появились в войну. Тогда же – при очевидном попустительстве властей – явились и толкучие рынки, куда людей гнала нужда. И до наших дней дожила верная примета ухудшения материального положения трудящихся: если снова возникают стихийные ряды, где бабки торгуют немудрящим скарбом, то, значит, беда.

Отечественный опыт выживания в XX веке был крайне жесток. Шестидесятник Юрий Черниченко не без основания предполагал, что если бы Екатерина II не насаждала в России картофель, возможно, социалистический эксперимент не продержался бы так долго. Без этого уникального корнеплода, спасающего в лихую годину, народ бы или перемер, или взбунтовался. Немудрено, что люди этот опыт помнят – как забыть? – и в случае нужды к нему возвращаются.

Можно, конечно, было бы списать такое возвращение архаики на то, что Россия – вообще архаическая страна. Тяжкое наследие коммунизма, а равно тысячелетнее рабство. Но как быть с тем, что в США не было ни коммунизма, ни тысячелетнего рабства, но практика выживания в период Великой депрессии была примерно такой же архаической?

Достаточно почитать документальные свидетельства той эпохи, чтобы понять, что в стране неограниченных возможностей и с несомненными традициями предпринимательского новаторства “Гроздья гнева” почему-то не порождали “активные инновационные практики”.

Эксперты РАНХиГС не учитывают, что в наибольшей степени кризис ставит на грань выживания пенсионеров, инвалидов, многодетные семьи, рядовых (т. е. не начальственных) бюджетников, которые и не имеют вкуса к инновационному творчеству и не обладают стартовым капиталом. Для того, чтобы собрать в гараже чудо техники восьмого поколения, продать его и процвести, надо, как минимум, иметь гараж и в течение неопределенного времени быть избавленным от надобностей ежедневного пропитания себя и своей семьи. “Люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой etc.” (С), а если у них есть проблемы с удовлетворением первичных потребностей, они будут всецело пребывать в архаике – голод не тетка.

Впрочем, даже если оставить пенсионеров и низкоквалифицированных  граждан, от которых может ждать инновационной активности только очень большой оригинал, то и вообще в отношении граждан с низким доходом и/или образованием – какие активные инновационные практики можно им предложить в видах подъема благосостояния?

Это вопрос, конечно, не к авторам рассматриваемого обзора – жанровые требования не обязывают их обнимать необъятное

Но ведь кроме абстрактных советов в жанре “Твори, выдумывай, пробуй” и от других знатных экономистов ничего узнать не удается. Хотя бы в жанре истории успеха – как простец из райцентра стал активным инноватором и существенно поднял свой доход (вариант “Идут на большую дорогу, купцов поджидают они” не предлагать).

Это общий изъян учителей мудрости. Ярослав Кузьминов рассказывает, как через пять лет школьные учебники отомрут как класс, а вместо того всюду будут компетенции, модули и траектории. Герман Греф сообщает, что всюду будут нейронные сети, а граждане станут существовать по преимуществу в виртуальном виде. Владимир Мау (ректор РАНХиГС) говорит, что в будущем пенсий не будет, ибо человек станет сам кузнецом своей старости. Алексей Кудринмыслью проникает в грядущее и ясно видит, что будет в 2030 или даже в 2045 году. Какая судьба ждет малых сих сегодня, их не интересует.

В этом отношении провидцы-форсайтеры не оригинальны – и их даже нельзя особенно строго судить

Людовик XIV занимался величием Франции – и задал традиции величия на два века вперел, а Лабрюйер писал в 1687 году: “Порою на полях мы видим каких-то диких животных мужского и женского пола: грязные, землисто-бледные, иссушенные солнцем, они склоняются над землей, копая и перекапывая ее с несокрушимым упорством, они наделены, однако, членораздельной речью и выпрямляясь, являют нашим глазам человеческий облик, это и в самом в деле люди. На ночь они прячутся в логове, где утоляют голод ржаным хлебом, водой и кореньями. Они избавляют других от необходимости пахать, сеять и снимать урожай и заслуживают этим право не остаться без хлеба, который посеяли”.

Тов. Сталин созидал величие державы, при том, что образ жизни колхозников был немногим лучше описанного Лабрюйером – с тем, правда, уточнением, что право не остаться без хлеба, который посеяли, не всегда соблюдалось. Реформаторы 90-х тоже относились к страданиям и чаяниям народным довольно философически.

Но есть важное отличие. Король-Солнце, тов. Сталин etc. не предъявляли к пролам серьезных идеологических требований, они были к людям низкого звания вообще равнодушны – не бунтуют, и ладно, а как они там выживают, это их дело

Теперь утопающих упрекают, что они неизящно барахтаются в воде по-собачьи, вместо того, чтобы показывать выдающие образцы синхронного плавания. Еще понятны претензии начальника к машинистке, изложенные псом Шариком: “Штаны она носит холодные, так, кружевная видимость. Рвань для любовника. Надень-ка она фланелевые, попробуй. Он и заорет: “До чего ты не изящна! Надоела мне моя Матрена, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду – все, все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо. Потому что наголодался в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует”. Но когда эксперт требует инновационного изящества от бабки-пенсионерки, это уже, пожалуй, trop beaucoup.

Право, государственные мужи прошлого были если не гуманнее, то хотя бы умнее.

Максим Соколов