Война Алой и Белой розы — 2

Усобицы сыновей английского короля Карла III — принцев Вильгельма (Уильяма) и Генриха (Гарри) — благодаря любви принца Генриха к широчайшей гласности (вариант: вынесению сора из избы) окончательно сделались достоянием общественности.

В дрязги впутаны и жёны принцев, и сам престарелый король: сын его Генрих намерен выставить наружу всё грязное исподнее британского королевского дома. В книге объёмом более полутысячи страниц под названием Spare («Запасной») он расписал, говоря словами д'Артаньяна, «все ужасы, все гнусности кардинала (т. е. своей мачехи Камиллы, герцогини Корнуэльской), все интриги и государственные тайны». Так что кляузную книгу уместнее было бы назвать «Я обвиняю» или же «Не могу молчать».

В живописных деталях (вроде той, что, когда принц Вильгельм нанёс принцу Генриху побои, последний упал на миску с собачьим кормом и поранил себе тыл осколками утвари) есть много занимательного. Но в общей интриге мало нового.

«Дней минувших анекдоты

От Ромула до наших дней» —

они про то, как дерутся и режутся братья в борьбе за власть. Анекдоты от Гарри именно про это.

Ведь родственные отношения, братская любовь, etc. бывают разными. Каин и Авель тоже были родными братьями. Да и сегодня, читая уголовную хронику, встречаем всякое.

И это ещё без такой сильной мотивации, как борьба за престол. Тогда как родственные дрязги, помноженные на властолюбие, способны подстрекать ко многому. Блеск короны (даже и довольно тусклый) ослепляет.

Католическому писателю Франсуа Мориаку принадлежит следующее определение: «Буржуазная семья — это клубок змей». Но будем справедливы: феодальная семья бывает ничуть не лучше.

Известен турецкий обычай, когда пришедший к власти султан первым делом упромысливал своих братьев как потенциальных конкурентов. Установление ужасное, но изобретённое никак не турками. В римско-византийском прошлом было то же самое.

Святополк Окаянный, убивший своих братьев Бориса и Глеба, турком отнюдь не был. Равно как не были ими франкские и готские короли и королевы, мочившие своих братьев и сестёр почём зря. Борьба за престол — ничего личного.

Вспомним и английский XV век — Войну Алой и Белой розы, по итогам которой были начисто выкошены и Йорки, и Ланкастеры — наследники Плантагенетов. Возможности принца Генриха, конечно, не те, да и приз в борьбе уже не тот. Зачем тягаться с братом Вильгельмом, когда править королевством всё равно будут Борисы Джонсоны? Но ретивость и готовность идти на всё ничуть не хуже, чем у старинных принцев XV века. «Так и поверишь в переселение душ», — говорил Шерлок Холмс.

Правда, в нынешнем «Не могу молчать», в готовности не щадить ни отца, ни мачеху, ни брата, ни сноху есть одна странность. А именно: чрезвычайная глупость борющегося. Даже «месье», т. е. Гастон Орлеанский, всю жизнь интриговавший против своего брата Людовика XIII и господина кардинала, при всей своей малопроницательности выглядел утончённым макиавеллистом по сравнению с Гарри, который смотрится уже совсем полным идиотом.

Высшая знать имеет склонность к вырождению — но не до такой же степени.

Разорвав со всей своей царственной роднёй, он не приобрёл вообще ничего, кроме славы фетюка, покорного воле герцогини Суссекской, т. е. афроамериканской артистки Меган Маркл. Притом что британская монархия давно уже служит предметом дискуссий. С одной стороны, почтенный пережиток, который, возможно, в трудный час себя ещё покажет. Во всяком случае, бывает, что нация испытывает необходимость в личности, вокруг которой можно сплотиться. А личности, в последнее время обитающие на Даунинг-стрит, 10, таковы, что лучше сходить в какое-нибудь неприличное место, чем сплачиваться вокруг них.

Но принц Генрих является хотя и монархическим пережитком, но столь малопочтенным, что поневоле республиканцем станешь. Куда ни кинь, всюду клин.

Максим Соколов